Народ, или Когда-то мы были дельфинами. - Страница 90

Слова вылетели словно сами собой. Отец стоял как громом поражённый.

— Извини, папа, — сказала она. — Вы с бабушкой в ту ночь так громко кричали, что я не могла не услышать. — И, поскольку сейчас было не время лукавить, добавила: — Особенно потому, что старалась.

Лицо его посерело. Он посмотрел на неё.

— Что такого особенного в этом месте?

— Здесь есть пещера. В ней вырезаны в камне удивительные вещи. Она древняя. Возможно, ей больше ста тысяч лет.

— Пещерные люди, — хладнокровно произнёс его превосходительство.

— Я думаю, там на потолке карты звёздного неба. Эти люди изобрели… да практически всё. Они совершали кругосветные путешествия, когда мы ещё жались вокруг костров. Я думаю, что смогу это доказать.

Дафна взяла отца за руку.

— В лампах ещё есть керосин, — сказала она. — Пойдём, я тебе покажу. Да не вам! — добавила она, обращаясь к солдатам, которые тут же встали по стойке «смирно». — Вы останетесь здесь. И никаких захватов чужих земель, пока нас не будет, ясно?

Солдаты посмотрели на его превосходительство. Он неопределённо пожал плечами, как полагалось хорошо воспитанному дочерью отцу.

— Слушайтесь её, разумеется, — сказал он.

Дочь взяла его за руку и сказала:

— Пойдём, сам увидишь.

Они двинулись по тропе, но не успели ещё выйти из радиуса слышимости, как Пилу подошёл к солдатам и спросил:

— Не хотите ли пива?

— Не позволяй им пить пиво, пока они в него не плюнут и не споют шестнадцать раз «Ты скажи, барашек наш»! — прозвучал приказ свыше, а затем: — И скажи им, что нам понадобится керосин для ламп.

— Боже мой! — Это были первые слова её отца при виде богов. Он некоторое время озирался с открытым ртом, а потом выговорил: — Невероятно! Всему этому место в музее.

Дафна не могла этого так оставить, поэтому сказала:

— Да, я знаю. Потому это всё здесь и находится.

— Но здесь этого никто не увидит!

— Увидят, папа, — любой, кто захочет приехать и посмотреть. А это значит — все учёные мира.

— Но это место отовсюду очень далеко, — заметил его превосходительство, проводя пальцами по каменному глобусу.

— Нет, папа. Это все остальные места далеко. Центр — здесь. Для Королевского общества, во всяком случае, расстояния не будут помехой. Они сюда приплывут и с края света!

— На край света, малыш, — возразил отец.

Дафна толкнула глобус. Он немного откатился, и континенты заплясали. Мир перевернулся.

— Это планета, папа. С края света или на край света, зависит только от точки зрения. Я уверена, что здешние жители не будут возражать, если крупные музеи захотят сделать копии. Но нельзя забирать сокровище у островитян. Оно принадлежит им.

— Думаю, люди скажут, что оно принадлежит всему миру.

— Значит, они думают как воры. У нас нет никаких прав на эти сокровища. Но если мы не поведём себя как идиоты и хамы, думаю, местные жители проявят великодушие.

— Великодушие, — повторил отец, пробуя это слово на вкус, как незнакомое печенье.

Дафна прищурилась.

— Уж не думаешь ли ты, что великодушие встречается только на том краю света?

— Нет, ты права, конечно. Я сделаю всё, что от меня зависит. Я вижу, что это очень важное место.

Она его поцеловала.

Он опять заговорил, колеблясь, не зная, как лучше выразить свою мысль:

— Так с тобой тут… было всё в порядке? Тебя хорошо кормили? Тебе было чем заняться… помимо отпиливания ног?

— Если честно, я только одну ногу отпилила. А, и ещё ступню. Я помогла родиться двум младенцам — правда, в первый раз я только смотрела и спела песню. И ещё миссис Бурбур рассказывала мне про лекарства за то, что я жевала для неё свинину…

— Жевала… для неё… свинину… — повторил отец как заворожённый.

— Потому что у неё нет своих зубов, понимаешь?

— А, ну да, тогда конечно. — Его превосходительство неловко переступил с ноги на ногу. — А ещё какие-нибудь… приключения?

— Дай подумать… Мау спас меня, когда я тонула, он теперь вождь… а, да, ещё я встретила вождя людоедов, он был как две капли воды похож на премьер-министра!

— Правда? — отозвался отец. — Хотя, если вдуматься, в этом нет ничего особенно удивительного. А никто не… не пытался… тебя обидеть?

Он так осторожно это сформулировал, что она чуть не рассмеялась. Ох уж эти отцы! Но она не могла рассказать ему о хихикающих горничных, о кухонных сплетнях, а тем более — о шуточках Кале. Она столько времени провела в Женской деревне. Уж не думает ли папа, что она ходила, заткнув уши и зажмурившись?

— Один убийца. К сожалению, надо сказать, он был из экипажа «Джуди». Он застрелил одного человека, а потом наставил пистолет на меня.

— Боже милостивый!

— Поэтому я его отравила. Ну, что-то вроде. Но Народ назвал это… как называется, когда палач кого-нибудь вешает?

— Э-э-э… приведением приговора в исполнение? — спросил его превосходительство, изо всех сил стараясь уследить за нитью её рассказа.

— Точно. А ещё я сломала нос другому человеку глиняной чашкой, потому что он собирался меня застрелить.

— В самом деле? Ну да, наверное, это быстрее, чем отравить, — сказал его превосходительство, стараясь во всём найти рациональное зерно.

Его лицо в свете ламп выглядело ужасно. Дафне казалось, что оно сделано из воска и вот-вот расплавится.

— Знаешь, теперь, когда я вспоминаю, мне самой кажется, что всё это было чересчур… — Она замолчала.

— Богато событиями? — предположил отец.

И она рассказала ему всё — о том, как светит луна над лагуной и как сияют звёзды, и про мятеж, и про бедного капитана Робертса, и про попугая, и про красных крабов, и про птиц-панталоны, и про осьминогов-древолазов, и про Кокса, первого помощника. А боги смотрели на них сверху вниз. Дафна тащила отца мимо сотен белых каменных плит, украшающих стены, и говорила не переставая.