Народ, или Когда-то мы были дельфинами. - Страница 11

Мау решил, что это не так уж плохо. Самое плохое уже случилось. Он не увидит больше свою семью, потому что люди вешают вокруг хижин ловушки для духов, но, по крайней мере, он знает, что его родные живы.

Окружающий мир набрал воздуху в грудь.

— ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ЗАМЕНИЛ ЯКОРЯ БОГОВ? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СПЕЛ ПЕСНОПЕНИЯ? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ВОССТАНОВИЛ НАРОД?

Ложбина, где живут птицы-дедушки, поплыла у Мау перед глазами.

— Дедушки, я умер.

— УМЕР? ЕРУНДА. ТЫ НЕДОСТАТОЧНО ХОРОШ, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ!

Горячая боль пронзила левую ногу Мау. Он перекатился на бок и заорал. Птица-дедушка, которая тоже решила, что он умер, и потому клюнула его в ногу для проверки, торопливо поскакала прочь. Правда, не ушла далеко — видимо, надеялась, что он вдруг всё-таки умрёт. По опыту птицы-дедушки, рано или поздно все умирают, главное — дождаться.

«Ну хорошо, я не умер, — подумал Мау, заставляя себя встать. — Я просто смертельно устал». Сон, полный тёмных сновидений, — вовсе не сон; всё равно что еда из пепла. Нужны огонь и настоящая еда. Все знают, что дурные сны приходят от голода. Мау не хотел, чтобы эти сны опять пришли. Ему снилась тёмная вода, и в этой воде кто-то за ним гонялся.

Поля занесло песком и грязью, но, что гораздо хуже, волна сломала колючие изгороди, и свиньи явно рылись в полях всю ночь, пока Мау томился в плену собственных снов. Наверное, если рыться в грязи достаточно долго, можно найти то, что они не доели, но мужчина не ест там, где ела свинья.

На острове было много дикорастущей еды: плоды вверхногами, злополучный корень, стебли маллы, звездчатое дерево, орехи бумажной лианы… Выжить можно, но большую часть этой еды приходится жевать очень долго, а вкус у неё такой, словно её до тебя уже кто-то ел. Мужчинам полагается есть рыбу или свинину, но вода в лагуне была до сих пор мутная, а свиней Мау после своего возвращения ещё ни разу не видел. Они тоже хитрые. Охотнику-одиночке может повезти, если свинья забредёт ночью в нижний лес полакомиться крабами, но, чтобы поймать свинью в горном лесу, нужно много охотников.

Войдя в лес, Мау сразу увидел следы. Свиньи всегда оставляли следы. Правда, эти были свежие, так что Мау порылся в земле, чтобы понять, что искали свиньи, и нашёл безумные клубни — большие, белые, сочные. Должно быть, свиньи так нажрались на полях, что рылись в земле только по привычке, и у них в желудках не хватило места даже для одного клубня. Но безумные клубни можно есть только жареными. Если есть их сырыми, сойдёшь с ума. Свиньи ели их сырыми, но свиньям, наверное, всё равно — сойдут они с ума или нет. Они даже не заметят разницы.

Сухой трухлявой древесины нигде не было. Гнилые ветки валялись повсюду, но они промокли до самой сердцевины. «Кроме того, — думал Мау, нанизывая клубни на кусок бумажной лианы, — я ещё не нашёл ни огненных камней, ни нормального сухого дерева на огненные палочки».

Дедушка Науи, который не ходил в походы, потому что у него была кривая нога, иногда брал мальчиков с собой в лес — читать следы и охотиться. Он часто говорил про куст бумажной лианы. Эти кусты росли повсюду, их длинные листья были ужасно крепкие, даже когда высыхали до треска. «Возьми продольную полоску бумажной лианы — нужно двое мужчин, чтобы её разорвать. А сплетёшь пять полосок в верёвку — и сто человек не разорвут её. Чем больше они тянут, тем сильнее сплетается верёвка и тем крепче она становится. Это Народ».

Мальчишки за глаза смеялись над Науи, над его валкой походкой, и не обращали внимания на его рассказы. Разве может хромоногий знать что-то важное? Но они старались не смеяться старику в лицо. Он всегда слегка улыбался, и при взгляде на него становилось ясно, что он про тебя много знает — ты и не догадываешься, как много.

Мау старался не смеяться над Науи, потому что Науи ему нравился. Старик наблюдал за полётом птиц и всегда знал, какое место самое лучшее для рыбалки. Ещё он знал волшебные слова, которыми можно отогнать акулу. Но его, когда он умер, не высушили тщательно в песке и не отнесли в пещеру Дедушек, потому что он родился с плохой ногой, а значит, боги его прокляли. Науи мог по виду вьюрка определить, на каком острове тот родился; он наблюдал, как пауки плетут паутину, и видел то, чего другие не замечали. Мау думал об этом и недоумевал: зачем какому-то богу понадобилось проклинать такого человека? Он ведь родился с такой ногой. Чем мог новорождённый младенец прогневить богов?

Как-то раз Мау набрался храбрости и спросил. Науи сидел на камнях и строгал что-то, время от времени поглядывая на море. Он взглянул на Мау, давая понять, что не возражает против его общества.

Выслушав вопрос, старик расхохотался.

— Мальчик, это подарок, а не проклятие, — сказал он. — Когда многое утеряно, что-то да вернётся. Раз у меня никуда не годная нога, мне пришлось обзавестись умной головой! Я не могу гоняться за добычей, поэтому я научился наблюдать и ждать. Я делюсь с вами, мальчишками, своими секретами, а вы надо мной смеётесь. Скажи, я хоть раз возвращался с охоты с пустыми руками? Я думаю, что боги посмотрели на меня и сказали: «Он у нас умник, а? Давайте искривим ему одну ногу, тогда он не сможет быть воином и ему придётся сидеть дома с женщинами». Можешь мне поверить, мальчик, это очень завидная судьба. И я благодарю богов.

Мау был в ужасе. Ведь каждый мальчик мечтает стать воином, правда же?

— Ты не хотел быть воином?!

— Нет, никогда. Женщине нужно девять месяцев, чтобы сделать нового человека. Зачем портить её труды?

— Но ведь тогда тебя после смерти не положат в пещеру и ты не сможешь вечно наблюдать за нами!